Гуляли. Пили бельгийское пиво. Говорили, говорили, слушали джаз. У контрабаса та-акие уши. Вообще, чёрный Квазимодо с улыбкой Гуинплена. А пианистка мазала. Пили кальвадос и армянский коньяк. Спали.
Гуляли, промокли, зашли в музей Гугенхайма. В непогоду вообще поклонников искусства заметно больше. Хорошо ходить в музей в обществе инвестиционного банкира - для них своя очередь за билетами, в нашем случае состоявшая только из нас. Но есть и недоработки: отдельного лифта для них нет. Решили быстро пешком подняться наверх, а потом медленно спускаться. Пока шли наверх, главным вопросом было, пользуется ли художник в своём творчестве рейсшиной. Поднялись - вопрос отпал. Это архитектор, причём, судя по плодовитости и местам, где строит, знаменитая. Зовут её Заха Хадид, она, кстати, и для Москвы спроектировала "Zhivopisnaya Tower". Хорошо быть профаном - всё в новинку. Пока спускались, допустили отклонения, в боковой галерее посмотрели на картины Джексона Поллока. Что поражает в творчестве этого художника - в первую очередь, честность: большинство его картин называются "Untitled". Мне, с моей неспособностью найти две цифры на полихроматических таблицах Рабкина, искать что-нибудь осмысленное на картинах вроде этой было бы нелегко.
Впрочем, именно просмотр этих в высшей степени простых и понятных изображений и подвиг нас на беседу о движущей силе искусства и процессе творения, от живописи мы быстро перебрались к музыке и вечер провели, слушая Шнитке и Шостаковича. Молчали под музыку, сидя в кресле. Прямо как в детстве, только клетчатого пледа не хватало. Ну и за окном - не двор щукинской пятиэтажки, а небо истэндского небоскрёба. Пили шампанское и советское шампанское.
Разница во времени в правильную сторону - на работе был не позже обычного.
